Дело Мотапана - Фортуне де Буагобей

— Как странно!

— Друг мой, она виделась вечером с его отцом, и я сильно подозреваю, что речь шла о Жюльене. Не удивлюсь, если они говорили и о тебе, потому что, когда я упомянул тебя, она состроила многозначительную гримасу. Впрочем, я ничего не смог от нее добиться. Тетушка сказала только, что сегодня же увидится с моим братом Адрианом.

— Итак, — прошептал Дутрлез, — граф предвидел, что его сына арестуют! Стало быть, он знал, что тот виновен?

— Вероятно!

— Он знает о том, что Жюльен арестован?

— Тетушка, наверно, написала ему. Потом история, должно быть, стала известна всему дому. Мотапан молчать не станет. Я уверен, что и мадемуазель Кальпренед знает. Я встретил ее на лестнице, и у нее были заплаканные глаза. Интересно, куда она шла так рано?

— Одна? — спросил Дутрлез, не скрывая волнения.

— Нет, ее сопровождала женщина, видимо, горничная, — ответил Жак.

— Она, наверно, шла в церковь.

— Я сам так подумал. Однако сначала мне пришла странная мысль: мне показалось, что она идет просить за брата.

— Кого? Следователя?

— Нет, Мотапана… умолять его забрать жалобу.

— Мадемуазель Кальпренед не унизится до того, чтобы умолять этого человека, — горячо возразил Дутрлез.

— Вероятно. Да она у него и не была. Я видел, что она спустилась, миновав первый этаж.

— Она тебя узнала?

— Конечно! Я поклонился, и она ответила на мой поклон. И я даже заметил в ее глазах симпатию к тебе. Я был удивлен, — я-то думал, что мадемуазель Кальпренед знает о ночном приключении и проклинает тебя. Но ручаюсь, она на тебя не сердится. В ее взоре я ясно прочел: «Жаль, что я не могу пойти вместе с вами к вашему другу!»

— Это лишь твои фантазии. Но речь не о том. Что ты думаешь о деле Жюльена?

— Я не сомневаюсь, что украл он, — прямо ответил Жак де Куртомер.

— И ты думаешь, его осудят?

— Определенно!

— А я уверен, что он не виновен.

— Ты влюблен в его сестру, мой бедный друг. Любопытно, на чем основывается твоя уверенность?

— На фактах. Жюльена не было дома в то время, когда я встретил человека на лестнице. Жюльен вернулся гораздо позже.

— Это он так говорит.

— Он это докажет. И потом, должны же меня допросить как свидетеля!

— Ты же заявил, что откажешься давать показания.

— Я передумал. Напротив, я скажу все, что знаю. Скажу, например, что тот человек не мог быть Жюльеном. Я не видел его в темноте, но чувствовал, что он выше Жюльена, а главное — сильнее. Вчера утром у меня на руке еще оставался след от пяти железных пальцев, а у Жюльена руки как у женщины, и он не смог бы сжать ее с такой силой.

— Ты не прав! Он худощав, но крепок, как все Кальпренеды.

— Есть еще одно веское доказательство в его пользу: в квартиру его отца влезают не впервые.

— Он говорил об этом в фиакре по пути в префектуру, но я не придал значения его словам.

— А мне он рассказывал, что несколько раз, вернувшись утром домой, замечал некоторый беспорядок: опрокинутую мебель, открытые ящики…

— И ты веришь этим россказням?

— Конечно!

— Правда это или ложь, Жюльен напрасно говорит об этом: это может скомпрометировать его сестру.

— Мадемуазель Кальпренед выше клеветы.

— Согласен, но квартира, в которую входит кто и когда угодно, — неподходящее жилище для молодой девицы. К счастью, в рассказах этого юноши нет ни слова правды. Готов поспорить: он все выдумал, чтобы отвести от себя подозрения.

— Хочешь знать мое мнение? Я думаю, что обворованный и вор — одно и то же лицо.

— Объясни!

— Другими словами, я думаю, что сам Мотапан принес ожерелье в квартиру Кальпренеда.

— Но это нелепость! Он так дорожит своими камнями, что не расстанется с ними.

— Он знал, что эти камни не потеряются.

— Но зачем было нести их к Жюльену?

— Чтобы его обвинили… чтобы погубить его.

— А что ему сделал Жюльен? Занял у него денег? Тем более не стоило сажать его в тюрьму.

— Он сердит не на Жюльена, а на его отца.

— Разве отец не платит за квартиру?

— Ты всегда шутишь серьезными вещами… Пора тебе узнать, до чего дошла дерзость Мотапана: он имеет виды на мадемуазель Кальпренед. Хочет жениться на ней.

— Он сошел с ума! В его годы! С его наружностью!

— Он честолюбив. Несмотря на богатство, он так и не смог войти в хорошее общество, а для зятя графа де ля Кальпренеда все двери будут открыты.

— Очень может быть! Так ты предполагаешь, что он просил руки мадемуазель Арлетт и ему отказали?

— Никто мне этого не говорил, но я уверен.

— И он в отместку придумал такую гнусность?

— Этот человек способен на все!

— Мне кажется, раньше ты был о нем лучшего мнения.

— Я его не знал. Теперь я все понял.

— Каким же образом, по-твоему, он мог войти ночью к Кальпренеду?

— Очень легко! До пятнадцатого октября он занимал квартиру графа и мог оставить ключ у себя. Не знаю, как объяснить, но я убежден, что это был он.

Жак хотел возразить, но тут на цыпочках вошел камердинер Альбера и сказал своему господину, что какая-то дама желает с ним говорить.

— Какая дама? Я никого не принимаю, — резко ответил Дутрлез.

— Дама под вуалью… однако… мне кажется, я ее узнал.

— Дама под вуалью? — пробормотал Жак де Куртомер. — Как некстати!

— Почему же вы не назовете ее, если знаете, кто она? — нетерпеливо спросил Дутрлез.

— Вы меня извините, — ответил камердинер, — но мне показалось, что эта дама одного роста с мадемуазель Кальпренед.

— Этого не может быть!.. Вам показалось!

Альбер был очень взволнован и не мог скрыть этого.

— Есть очень простой способ узнать — принять ее, — сказал Жак. — Она желала видеть господина Дутрлеза одного?

— Напротив… Она спросила, не здесь ли господин Жак де Куртомер.

— Если так, я могу остаться, — решил Жак, глядя на Дутрлеза, который поспешно сказал камердинеру:

— Просите даму войти.

Камердинер отворил дверь курительной, где сидели друзья, и удалился. Вошла женщина в черном и под вуалью. Влюбленному Альберу ничего не стоило узнать ее.

— Как благодарить вас за оказанную честь и доверие?! — воскликнул он.

— Я знаю, что поступаю дурно, но я не выдержала, — сказала Арлетт, открывая свое кроткое личико. — Вчера вечером арестовали Жюльена… Отец сказал мне кое-что… чему я не хочу верить.

— Надеюсь, он не говорил, что я — причина его несчастья! — воскликнул Дутрлез.

— Причина невольная, конечно! Но я не знала, что ответить… Я пошла помолиться богу, попросить у него помощи… и после молитвы мне пришла мысль обратиться к вам. Я встретила месье Жака де Куртомера и предположила, что увижу его здесь. Это придало мне смелости, и я решила поговорить с вами. Умоляю вас сказать мне всю правду.

— Я сам ничего не знаю… я знаю только то, что рассказал мне Жак… он был с Жюльеном, когда случилось это несчастье.

— Тогда я спрошу вас, милостивый государь. Ведь вы — племянник лучшего и самого старого друга моего отца. Возможно ли, чтобы Жюльена судили как преступника?..

— Не скрою, — произнес Жак, — что все против него, но надеюсь, его оправдают.

— Нет, не оправдают, если его друзья не помогут доказать, что он не виновен. Вы его друг?

— Я прежде всего друг ваш и Альбера Дутрлеза, который готов сделать для вас все. Значит, вы можете располагать мною.

— Благодарю, — ответила девушка просто, — мы втроем спасем его.

— Я отдам жизнь, чтобы спасти Жюльена, — с жаром сказал Альбер.

— Но вы не знаете, что нужно делать. А я знаю, но не могу сделать этого без вас.

— Говорите, заклинаю вас!

— Если я скажу, что отец нашел ожерелье в кабинете рядом со спальней моего брата, станете ли вы думать, что мой брат виновен?

— К счастью, это только предположение, — сказал Жак.

— Это правда. И вы докажете, что его взял не Жюльен.

— Каким образом? — спросил Жак.

— Поймав того человека, который уже несколько раз входил ночью в нашу квартиру.

— А! — воскликнул Дутрлез. — Я знал, что Жюльен не лжет!

— Итак, — недоверчиво сказал Куртомер, — то, что поведал Жюльен о ночных визитах…

— Чистая правда. Я не видела этого человека, но слышала его шаги. Я говорила отцу, но он до сих пор думает, что мне показалось.

— Но зачем ему было входить к вам?

— Я не могу объяснить, но уверена, что этот человек придет опять.

— Тогда мы могли бы поймать его на месте.

— Это надо сделать сегодня же! — воскликнул Дутрлез.

— Мы встанем на лестнице, — подхватил Куртомер, — и, если он появится, поднимемся вслед за ним.

— Так вы его не поймаете. Увидев вас, он убежит.

— Мы его поймаем!

— Возможно, но вы не заставите его признаться в том, что он собирался войти в нашу квартиру.